Искала я, искала книгу Экштута "Александр I" - ан нет, не книгу мне, а фигу мне. Ее нет не только в сети. Ее я и в бумаге так и не смогла найти. Вот такая библиографическая редкость.
Сейчас я ее уже нашла, и когда дочитаю, с удовольствием поделюсь мнением.
Решила c горя почитать его же "Закат империи" и "Россия перед Голгофой".
Ну, что я могу сказать. Умный он, этот Экштут. И материалом владеет на отлично. Это и близко не значит, что я с ним во всем согласна - вот уж нет. Когда его уносит от эмпирических рассуждений в рассуждательные эмпиреи, я могу разве что пожать плечами. Слишком хорошо видно, где и в чем именно он пристрастен. Но спорить с книгой умного человека - в этом есть своя прелесть.
А еще - для меня "Закат империи" является очередным доказательством этакого философски-расширительного толкования теоремы Геделя. То есть проблема, которая не решается, а то и не замечается как подлежащая решению, в рамках одной науки, отлично решается средствами другой. Давно считала, что историки нередко дают куда более точный разбор художественной литературы, чем литературоведы. Разбор некоторых деталей "Вишневого сада" в "Закате империи" как раз и содержит то, чего я у литературоведов не видела.
Например, тот факт, что вишневый сад мертв.
Чехов весь на оттенках, на полутонах - те его рассказы, которые мы когда-то изучали в средней школе (например, "Ионыч") на самом деле наиболее для него нетипичны. Чехов предпочитал не орать лозунги, не педалировать сильную долю, не тыкать читателя носом, а надеяться, что читатель сам разберется, где на картине что нарисовано. Без подписей "это аднаногая сабачка".
Чехов считал, что читатель - умный. И эта убежденность неоднократно сыграла с ним дурную шутку.
Сам Чехов насадил в своей жизни не один сад. Он и вообще был уверен - если ты поселился на пустыре, так хоть какую морковку посади, что ли. Для Чехова все было внятно в том, что он написал. Но городские читатели и зрители, которые в жизни своей не посадили ни цветочка, не могли понять четко выставленных вешек. А они есть.
Сад огромен, это верно. И это единственное, что можно сказать в его пользу. Сад дает урожай раз в два года, и вишня в нем уже нехороша. А это значит - сад задичал. Плодовым деревьям нужен надлежащий уход. Нужно своевременно вырубать совсем уж состарившиеся деревья и высаживать новые. Нужно... да много что нужно. И во времена крепостного права дармовых рабочих рук хватало. А теперь садом заниматься некому. Баре в нем участия не принимают - ну, кроме как по дороге из Парижа в Париж заехать полюбоваться и наговорить возвышенных монологов. Но факт остается фактом - на протяжении четырех действий этой пьесы никто не пьет чай с вишневым вареньем (при том, что самовар плюс варенье - это нормальные черты усадебной жизни - так ведь нет же!). Сад практически мертв.
Ну, и то, что в финале забыли не только Фирса, но, по сути, и Аню...
В общем, мне нравится, когда историки разбирают классиков и вообще худлит. В очередной раз - нравится.