Александра
Вопрос.
Читала новости на "Фонтанке", прошла по ссылке, где говорится о вырубке деревьев в Выборге на съемочной площадке "Стены", узнала, что вышеупомянутая "Стена" - роман нашего министра культуры Мединского. Не читали такое? Я - нет. В аннотации написано, как утверждает "Фонтанка", следующее: "...роман "Стена" — это русский Умберто Эко и отчасти наш православный Дэн Браун".
Бог с ним, с Деном Брауном, но от Умберто Это я отвалилась от монитора с состоянии перенагрева системы. Русский Умберто Эко!! Как-то это совсем уж нескромно.
Кто-нибудь читал этот роман? Действительно, гениально?
Ответ.
Короче, я не осилила...
читать дальшеБольше всего мне этот роман напомнил стилистику "Библиотечки юного ленинца", которую я охотно читала лет в десять. Но то в детстве! "Васек Трубачев", "Повесть о суровом друге " и т.д. Я перестала перечитывать эти книги, когда познакомилась с Дюма, Буссенаром, Сабатини, Верном, а на пятом десятке читать наивную историю побед и сражений как-то совсем тяжко.
Хотя, говорить о стилистике будет не совсем верно, стиля у Мединского просто нет. Кажется, что роман написан средней руки фанфкером, все клише на месте. Главгерой, разумеется, всем хорош: молод, красив, умен, фехтует, правда, не особо, но при этом виртуозно побеждает всех противников. Главгероинястудентка, спортсменка и просто красавица и, конечно же, бунтарка. Чтобы не быть голословной, вот, судите сами:
читать дальше"Со стороны посада, расположенного на другом берегу, доносилась утренняя перекличка собак, из-за невысокой деревянной стены, посад окружавшей, тянулись к небу первые струйки дыма. Узенькая береговая полоска с выступающими из нее то тут, то там деревянными мостками была еще пустынна… Но вот в воротах отворилась окованная железом дверца, показался край голубой одежды, мелькнула ножка в синем сафьяне, и к реке вышла девушка. Вышла, огляделась и, убедившись, что кругом никого, тотчас сбросила с головы узорный голубой платок. Каштановые волосы, заплетенные в длинную, до колен, толстую косу и подхваченные расшитой жемчугом лентой, заблестели на солнце, будто шелковые.Девушка ступила на мосток, дошла до середины и, ловко усевшись на обтесанные бревна, принялась стаскивать сапожки. Сняла один, за ним другой, аккуратно поставила рядком и взялась за края простонародного сарафана, собираясь и его снять. Но тотчас вскинула голову, повела взглядом по краю ближайшей башни.
— Эй! — ее голос, звонкий, но достаточно низкий, далеко разлетелся округ. — Эй, кто там на страже? Ну-ка отворотитесь!
— А ну, как не отворотимся? — послышалось со стены.
— Дядюшке пожалуюсь! Что вам, глазеть не на кого? Отворотитесь, кому сказано!
— Да не глядим мы, не глядим, не бойсь! — задорно отвечал стражник. — Да и что тут разглядишь, с такой-то высоты?
— Что надо, издалеча видать! — отрезала красавица и, не смущаясь, стащила сарафан через голову, оставшись в белой с узорно расшитым подолом сорочке.
Свою головную ленту купальщица тоже сняла и положила рядом с сапожками. Потом встала и, разведя руки, лихо, спрыгнула в воду с мостков в обжигающе холодную сентябрьскую воду".
Описаний такого рода полно:
" Но Саня в ответ поглядел на московского гостя синими, как Днепр поутру, глазами"
Умберто Эко, угу.
Прямых агиток в романе бесконечное количество, буквально идут одна за другой.
читать дальше"Это латиняне римские, тьфу, язычники, в древнейшие времена кривлялись — у них, мол, правит «Сенатус и народ Риму». Кто ж тому поверит, чтобы мужицкий народ к правлению государством допустили? Что ж от того государства останется? Ты Гишторию читал — сам знаешь, правили у них на деле Кесари, а бывало — два кесаря сразу — консулы звалися. А для народу что? Одно то кривлянье и обман прямой был. А так как Кесарь али Кесари — были вроде как всем равные, то бишь «первые среди равных», что выходило? А выходило, что чуть ли не каждый сенатус, а то и простой ратник, собрав войско поболе, мог Кесарем по обычаю запросто стать. Так и повелось там сплошное непрерывное цареубийство — от презрения к власти да жадности. А народу от той сумятицы — повсеместное разорение.
У нас же все по-честному выходит: правит царь, ибо власть его — от Бога и подвергаться сумлению не должна никем и никогда. А коли есть нынче какие непорядки — так только от бездетности покойного Федора Иоановича — сына Грозного. Прямая линия пресеклась — пришлось Собор созывать, вот, слава Богу, Бориса Федоровича Годунова — справедливо — и по знатности, и по родству к царской фамилии, и по мудрости его великой — Государем избрали. Даст Бог — устоится династия, и вернется покой на Русскую землю еще на тысячу лет. Но, знаешь сам, одна голова хорошо, а тридцать лучше — потому в совет Государю у нас есть тридцать умнейших голов боярских, из коих до половины — такие, как ты да мы, — службой всего добились, а не по родству. А коли важнейшее государственное дело — скажем, война, или подати новые большие, или, не приведи Господь — как было, пресеклась царская линия по прямой, то такие вопросы — уже всей Землей решать надобно. Тогда, как Иоанн Васильевич завещал, и собирается Земский Собор. Туда и от бояр, и от дворян, и от Церкви, и от посадских, и от казаков, и, конечно, от мужиков — все выборные едут и едиными усты те вопросы решать должны.
— Постойте, так это же и будет тот самый популюс — народ то бишь, который, как в книгах пишут, вместе с сенатусом у латинян в древние века и правил? — вопрошал Григорий.
— Не популюс, не народ-с, — смеялись подьячие, — не народ то будет, а — лучшие люди народа, разницу чуешь?"
Искушенного читателя эта прямолинейность, возможно, будет раздражать. Мединский все свои идеи (а их не особо много на первых 200 страницах) буквально разжевывает, а потом еще и закрепляет повторением. Для меня главным минусом стала именно бесконечная скука повествования: одни ответы и ни одного вопроса.
Вот еще один пример:
читать дальше"Из храма — а Кельнский собор уже более трех веков строился именно как грандиозное хранилище для золотого ларца с мощами — путник вышел словно просветленный. Он забрал у служки свою шпагу, дав тому серебряную монетку, отвязал коня и огляделся. От площади расходились в разные стороны улицы — с домами, похожими один на другой: у большинства нижний этаж кирпичный, а верхние, один или два, деревянные. У некоторых эти верхние этажи, по принятому в больших европейских городах обычаю, выдавались примерно на аршин над нижними, делая и без того неширокую улицу темной и прохладной. Выглядит весьма романтично, только вот к вони столь же традиционной сточной канавы, проходящей ровно по середине брусчатки, Грегори за время своего путешествия так и не привык. Все европейские города, что в Германии, что во Франции, пахнут одинаково, только какие-то повонючее.
Грегори улыбнулся про себя, вспомнив, как ему с хохотом рассказывал один бургундский кузнец, поправлявший подковы: «Будете подъезжать к Парижу — сначала почувствуете запах, а не пройдет и получаса, как увидите городские стены — ха-ха-ха! И эти голодранцы еще именуют себя столицей королевства! Ха-ха! Выскочки и невежи, не знающие толком ни как молиться, ни как помыться. Виданное ли дело: сам король — этот беспутный прощелыга и еретик Анри — меняет веру как девок. Да, каков государь, таково и государство… Ничего, возродится еще наше герцогство — помяните мое слово, месье, возродится!»
«Да, — отгоняя воспоминания, покачал головой Грегори, — и представить нельзя, чтобы у нас дома простой кузнец столь же вольготно крыл своего Государя… даже представить… Впрочем, чтобы монарх добровольно менял веру — такого тем паче представить невозможно. А тут это за норму. И не то, что сами короли перекрещиваются туда-обратно, так зачастую и подданных заставляют. Как говорят в Германии: „Чья власть, того и вера!“. Если местный курфюрст или герцог стал поклонником богохульника Лютера — добро пожаловать всем подданным в лютеранство. А ежели народился добрым католиком — тогда всё! — смерть протестантам! Все будем строгой католической веры. И ничего — живут люди: радуются, женятся, детей рожают да добро наживают. Может, так оно и можно? Бог-то один — как любят говорить нынешние ученые-философы, а вероисповедание — уже вопрос традиции»…
Как я уже говорила, державность и духовность. По большому счету, в этом нет ничего плохого (особенно, если говорит о литературе, а не о личных взглядах), у того же Сенкевича той державности и духовности на польский лад в разы больше, да что там, захлебнуться в них можно. Но все дело в подаче, да, нобелевку просто так не дают. И тут я еще раз с тоской вспоминаю Умберто Эко...
"Стена" - роман приключенческий. Интриги, поединки, приключения, война - весь набор. Но скучно невыразимо. Я героев даже представить не смогла, настолько все они безликие при обилии масштабных описаний, диву даешься. И совершенно не интересно, что будет дальше и чем дело закончится.
При этом скажу, что читать роман можно. Подросткам, возможно, будет интересно. Или убить время, если вы привыкли убивать его именно так, - вполне. Да и просто кому-то может понравиться.
Я-то с самого начал читала с предубеждением, кстати, добавило предисловие Виктора Ерофеева:
"Граница между Европой и Россией до сих пор проходит не на карте, а в голове. Каждый ее вычерчивает самостоятельно. Идея «Стены» нередко похожа на ментальный реванш. Нас столько раз Запад выставлял дикарями и схизматиками, что хочется наконец развернуть пушки в другую сторону и подчеркнуть всю человеческую слабость тогдашней и всегдашней Европы. Молодой боярин Григорий, путешествуя по Европе, призван указать на моральную и физическую нечистоплотность континента, который в книгах своих путешественников столь жестоко высмеял и высмеивает нравы нашего государства — вплоть до сегодняшнего дня. И потому Григорий, показательный «советский» дипломат, местами, как мне казалось, словно переселившийся в XVII век из молотовского министерства моего детства, со страниц «Хорошего Сталина», видит не столько полотна итальянского Ренессанса и победы ученых, сколько грязные улицы Парижа, полные вони, и грязные папские намерения огнем и мечом выжечь неподвластное ему православие".
Тут я, честно сказать, затосковала. И в итоге не смогла.)
Читала новости на "Фонтанке", прошла по ссылке, где говорится о вырубке деревьев в Выборге на съемочной площадке "Стены", узнала, что вышеупомянутая "Стена" - роман нашего министра культуры Мединского. Не читали такое? Я - нет. В аннотации написано, как утверждает "Фонтанка", следующее: "...роман "Стена" — это русский Умберто Эко и отчасти наш православный Дэн Браун".
Бог с ним, с Деном Брауном, но от Умберто Это я отвалилась от монитора с состоянии перенагрева системы. Русский Умберто Эко!! Как-то это совсем уж нескромно.
Кто-нибудь читал этот роман? Действительно, гениально?
Ответ.
Короче, я не осилила...
читать дальшеБольше всего мне этот роман напомнил стилистику "Библиотечки юного ленинца", которую я охотно читала лет в десять. Но то в детстве! "Васек Трубачев", "Повесть о суровом друге " и т.д. Я перестала перечитывать эти книги, когда познакомилась с Дюма, Буссенаром, Сабатини, Верном, а на пятом десятке читать наивную историю побед и сражений как-то совсем тяжко.
Хотя, говорить о стилистике будет не совсем верно, стиля у Мединского просто нет. Кажется, что роман написан средней руки фанфкером, все клише на месте. Главгерой, разумеется, всем хорош: молод, красив, умен, фехтует, правда, не особо, но при этом виртуозно побеждает всех противников. Главгероиня
читать дальше"Со стороны посада, расположенного на другом берегу, доносилась утренняя перекличка собак, из-за невысокой деревянной стены, посад окружавшей, тянулись к небу первые струйки дыма. Узенькая береговая полоска с выступающими из нее то тут, то там деревянными мостками была еще пустынна… Но вот в воротах отворилась окованная железом дверца, показался край голубой одежды, мелькнула ножка в синем сафьяне, и к реке вышла девушка. Вышла, огляделась и, убедившись, что кругом никого, тотчас сбросила с головы узорный голубой платок. Каштановые волосы, заплетенные в длинную, до колен, толстую косу и подхваченные расшитой жемчугом лентой, заблестели на солнце, будто шелковые.Девушка ступила на мосток, дошла до середины и, ловко усевшись на обтесанные бревна, принялась стаскивать сапожки. Сняла один, за ним другой, аккуратно поставила рядком и взялась за края простонародного сарафана, собираясь и его снять. Но тотчас вскинула голову, повела взглядом по краю ближайшей башни.
— Эй! — ее голос, звонкий, но достаточно низкий, далеко разлетелся округ. — Эй, кто там на страже? Ну-ка отворотитесь!
— А ну, как не отворотимся? — послышалось со стены.
— Дядюшке пожалуюсь! Что вам, глазеть не на кого? Отворотитесь, кому сказано!
— Да не глядим мы, не глядим, не бойсь! — задорно отвечал стражник. — Да и что тут разглядишь, с такой-то высоты?
— Что надо, издалеча видать! — отрезала красавица и, не смущаясь, стащила сарафан через голову, оставшись в белой с узорно расшитым подолом сорочке.
Свою головную ленту купальщица тоже сняла и положила рядом с сапожками. Потом встала и, разведя руки, лихо, спрыгнула в воду с мостков в обжигающе холодную сентябрьскую воду".
Описаний такого рода полно:
" Но Саня в ответ поглядел на московского гостя синими, как Днепр поутру, глазами"
Умберто Эко, угу.
Прямых агиток в романе бесконечное количество, буквально идут одна за другой.
читать дальше"Это латиняне римские, тьфу, язычники, в древнейшие времена кривлялись — у них, мол, правит «Сенатус и народ Риму». Кто ж тому поверит, чтобы мужицкий народ к правлению государством допустили? Что ж от того государства останется? Ты Гишторию читал — сам знаешь, правили у них на деле Кесари, а бывало — два кесаря сразу — консулы звалися. А для народу что? Одно то кривлянье и обман прямой был. А так как Кесарь али Кесари — были вроде как всем равные, то бишь «первые среди равных», что выходило? А выходило, что чуть ли не каждый сенатус, а то и простой ратник, собрав войско поболе, мог Кесарем по обычаю запросто стать. Так и повелось там сплошное непрерывное цареубийство — от презрения к власти да жадности. А народу от той сумятицы — повсеместное разорение.
У нас же все по-честному выходит: правит царь, ибо власть его — от Бога и подвергаться сумлению не должна никем и никогда. А коли есть нынче какие непорядки — так только от бездетности покойного Федора Иоановича — сына Грозного. Прямая линия пресеклась — пришлось Собор созывать, вот, слава Богу, Бориса Федоровича Годунова — справедливо — и по знатности, и по родству к царской фамилии, и по мудрости его великой — Государем избрали. Даст Бог — устоится династия, и вернется покой на Русскую землю еще на тысячу лет. Но, знаешь сам, одна голова хорошо, а тридцать лучше — потому в совет Государю у нас есть тридцать умнейших голов боярских, из коих до половины — такие, как ты да мы, — службой всего добились, а не по родству. А коли важнейшее государственное дело — скажем, война, или подати новые большие, или, не приведи Господь — как было, пресеклась царская линия по прямой, то такие вопросы — уже всей Землей решать надобно. Тогда, как Иоанн Васильевич завещал, и собирается Земский Собор. Туда и от бояр, и от дворян, и от Церкви, и от посадских, и от казаков, и, конечно, от мужиков — все выборные едут и едиными усты те вопросы решать должны.
— Постойте, так это же и будет тот самый популюс — народ то бишь, который, как в книгах пишут, вместе с сенатусом у латинян в древние века и правил? — вопрошал Григорий.
— Не популюс, не народ-с, — смеялись подьячие, — не народ то будет, а — лучшие люди народа, разницу чуешь?"
Искушенного читателя эта прямолинейность, возможно, будет раздражать. Мединский все свои идеи (а их не особо много на первых 200 страницах) буквально разжевывает, а потом еще и закрепляет повторением. Для меня главным минусом стала именно бесконечная скука повествования: одни ответы и ни одного вопроса.
Вот еще один пример:
читать дальше"Из храма — а Кельнский собор уже более трех веков строился именно как грандиозное хранилище для золотого ларца с мощами — путник вышел словно просветленный. Он забрал у служки свою шпагу, дав тому серебряную монетку, отвязал коня и огляделся. От площади расходились в разные стороны улицы — с домами, похожими один на другой: у большинства нижний этаж кирпичный, а верхние, один или два, деревянные. У некоторых эти верхние этажи, по принятому в больших европейских городах обычаю, выдавались примерно на аршин над нижними, делая и без того неширокую улицу темной и прохладной. Выглядит весьма романтично, только вот к вони столь же традиционной сточной канавы, проходящей ровно по середине брусчатки, Грегори за время своего путешествия так и не привык. Все европейские города, что в Германии, что во Франции, пахнут одинаково, только какие-то повонючее.
Грегори улыбнулся про себя, вспомнив, как ему с хохотом рассказывал один бургундский кузнец, поправлявший подковы: «Будете подъезжать к Парижу — сначала почувствуете запах, а не пройдет и получаса, как увидите городские стены — ха-ха-ха! И эти голодранцы еще именуют себя столицей королевства! Ха-ха! Выскочки и невежи, не знающие толком ни как молиться, ни как помыться. Виданное ли дело: сам король — этот беспутный прощелыга и еретик Анри — меняет веру как девок. Да, каков государь, таково и государство… Ничего, возродится еще наше герцогство — помяните мое слово, месье, возродится!»
«Да, — отгоняя воспоминания, покачал головой Грегори, — и представить нельзя, чтобы у нас дома простой кузнец столь же вольготно крыл своего Государя… даже представить… Впрочем, чтобы монарх добровольно менял веру — такого тем паче представить невозможно. А тут это за норму. И не то, что сами короли перекрещиваются туда-обратно, так зачастую и подданных заставляют. Как говорят в Германии: „Чья власть, того и вера!“. Если местный курфюрст или герцог стал поклонником богохульника Лютера — добро пожаловать всем подданным в лютеранство. А ежели народился добрым католиком — тогда всё! — смерть протестантам! Все будем строгой католической веры. И ничего — живут люди: радуются, женятся, детей рожают да добро наживают. Может, так оно и можно? Бог-то один — как любят говорить нынешние ученые-философы, а вероисповедание — уже вопрос традиции»…
Как я уже говорила, державность и духовность. По большому счету, в этом нет ничего плохого (особенно, если говорит о литературе, а не о личных взглядах), у того же Сенкевича той державности и духовности на польский лад в разы больше, да что там, захлебнуться в них можно. Но все дело в подаче, да, нобелевку просто так не дают. И тут я еще раз с тоской вспоминаю Умберто Эко...
"Стена" - роман приключенческий. Интриги, поединки, приключения, война - весь набор. Но скучно невыразимо. Я героев даже представить не смогла, настолько все они безликие при обилии масштабных описаний, диву даешься. И совершенно не интересно, что будет дальше и чем дело закончится.
При этом скажу, что читать роман можно. Подросткам, возможно, будет интересно. Или убить время, если вы привыкли убивать его именно так, - вполне. Да и просто кому-то может понравиться.
Я-то с самого начал читала с предубеждением, кстати, добавило предисловие Виктора Ерофеева:
"Граница между Европой и Россией до сих пор проходит не на карте, а в голове. Каждый ее вычерчивает самостоятельно. Идея «Стены» нередко похожа на ментальный реванш. Нас столько раз Запад выставлял дикарями и схизматиками, что хочется наконец развернуть пушки в другую сторону и подчеркнуть всю человеческую слабость тогдашней и всегдашней Европы. Молодой боярин Григорий, путешествуя по Европе, призван указать на моральную и физическую нечистоплотность континента, который в книгах своих путешественников столь жестоко высмеял и высмеивает нравы нашего государства — вплоть до сегодняшнего дня. И потому Григорий, показательный «советский» дипломат, местами, как мне казалось, словно переселившийся в XVII век из молотовского министерства моего детства, со страниц «Хорошего Сталина», видит не столько полотна итальянского Ренессанса и победы ученых, сколько грязные улицы Парижа, полные вони, и грязные папские намерения огнем и мечом выжечь неподвластное ему православие".
Тут я, честно сказать, затосковала. И в итоге не смогла.)
-
-
23.06.2015 в 17:10Моя знакомая библиотекарь-книгочей с огромным опытом помимо прочего любит хорошие детективы и иторико-приключенческие книги, она стену сколько-то пролистала и назвала дурью (нам ее кстати на работу подарил читатель без особых комметов). Может как просто книга она и ничего, но Эко все знают, а мединского знают совсем по другим причинам.
-
-
23.06.2015 в 20:11-
-
24.06.2015 в 09:01-
-
24.06.2015 в 09:38-
-
24.06.2015 в 15:07-
-
24.06.2015 в 15:15-
-
24.06.2015 в 22:59-
-
24.06.2015 в 23:26-
-
25.06.2015 в 21:22-
-
25.06.2015 в 22:26-
-
01.07.2015 в 11:36Причины вынесла в главный пост.
-
-
01.07.2015 в 12:25Нуачо, это вообще сейчас общая тенденция. В российском информационном поле Америку представляют как мировое зло, а Европу - как рассадник говна и пидарасов. Вот, книжку выпустили для типа интеллектуалов: не все же новости на Первом смотрят. Никто ж не предполагал, что придёт Саша и всё опошлит =)
Пойду-ка я дальше Хайнлайна читать. Космические полёты аполитичны чуть более чем полностью.
-
-
01.07.2015 в 12:35Я только понять не могу, что это за тенденция такая: написать, как у других плохо, чтобы показать, как у нас хорошо. Если кого-то не измазать в дерьме, то и жизнь не мила.
-
-
01.07.2015 в 12:47Я только понять не могу, что это за тенденция такая: написать, как у других плохо, чтобы показать, как у нас хорошо
Потому что написать гораздо проще, чем сделать хорошо. И в 90% случаев - отлично работает, как видишь.
-
-
01.07.2015 в 12:58"Содомиты!
Слово, произнесенное студентом, разом все объяснило Григорию.
Не раз доводилось ему слышать, что при университетах Европы нонче возникают компании юношей, несколько, скажем, излишне увлеченных просветительскими идеями. Конечно, в этом заключается определенная опасность — содомский грех осуждается не одной только Церковью… однако в крупных городах у них всегда находятся влиятельные покровители — тайна объединяет и связывает верной порукой, говорят, они образуют потаенные общества, которых иной раз опасаются даже власти…
Григорий сам не понял, как оказался не за столом, а на улице — и со шпагой в руке".
"Тут-то противники и показали спины — хотя в данном случае, скорее, зады. И Григорий удержаться не сумел. Поступил, признаемся, неблагородно. Проводил одного из замешкавшихся студентов, легонько ткнув острием шпаги в то место, которое служило самым ярким выражением его свободомыслия.
Оцени, а! Место, являющееся выражением свободомыслия! Умберто Эко, вашу мамашу...
"На Руси такого безобразия уж точно никогда не будет", — подумал Григорий. На секунду представил себе, как по улицам Москвы неприкрыто, не таясь, идут парадом сотни напомаженных, нарумяненных мужчин в женских платьях, и прыснул в кулак. Нет, милостивые государи, такое возможно только в ошалевшей Европе, но уж никак не дома".
-
-
01.07.2015 в 13:03-
-
01.07.2015 в 13:09Я мужу цитаты зачитывала, а он называл меня мазохисткой.))
-
-
05.07.2015 в 22:37-
-
05.07.2015 в 22:39-
-
06.07.2015 в 10:54-
-
09.07.2015 в 12:07правоторговца". Ну, не знаю, будет ли кто "Стену" покупать.)
-
-
10.08.2015 в 00:00Цитат не осилила
Отрываю Флибусту... опаньки! "Доступ к книге ограничен по требованию
правоторговца".
Я сейчас пыталась цитату из Пелевина скопировать... Всё хуже и хуже с книгами в сети... (
Про "правоторговца" это они хорошо завернули...
-
-
10.08.2015 в 00:06-
-
10.08.2015 в 00:13Нннууу...
Не то что бы нежная, но без предрасположенности к читательскому мазохизму )))
Он у меня в других областях проявляется ))
Хотя... тоже в итоге не осилила.))
Вот видишь! ))
-
-
29.02.2024 в 11:57Посетите также мою страничку
gmcguire.digital.uic.edu/mediawiki/index.php?ti... открыть счет в иностранном банке 2024
33490-+