То, что некоторые сказки как-то сильно похожи друг на друга с некоторыми вариациями, может заметить даже ребенок, у которого память, внимание и умение обобщать отрастают и становятся чуть лучше, чем у золотой рыбки. Другое дело, много ли было в истории таких периодов, когда уже вполне взрослые люди сознательно занимаются сказками? Надо думать, не очень, так что это одна из первых достаточно глубоких работ с осмыслением. Пока речь идет только о систематизации сюжета, героев, его врагов и помощников. И главное, к чему приходит Пропп - что все волшебные сказки выросли и видоизменились из одного сюжета, и всех их можно свести к единой формуле. Пожалуйста, вот она, эта идеальная исходная сказка:
Именно в этой работе доказательств этого утверждения не приводится, но по сути, как мне кажется, "Морфология" должна быть просто предшествующей, или первой главой к другой, "Исторические корни волшебной сказки".
Три цитатыПод этой схемой могут быть подписаны все сказки нашего материала (см. Приложение III).
Какие же выводы дает эта схема? Во-первых, она подтверждает наш общий тезис о полном единообразии строения волшебных сказок. Отдельные мелкие колебания или отступления не нарушают устойчивую картину этой закономерности.
Этот главнейший общий вывод на первых порах никак не совмещается с нашими представлениями о богатстве и разнообразии волшебных сказок.
Как уже указано, этот вывод должен был явиться совершенно неожиданным. Он был неожиданным и для автора этой работы. Это явление настолько необычно, странно, что на нем как-то хочется остановиться, раньше чем перейти к более частным, формальным выводам. Конечно, не наше дело – истолковать это явление, наше дело – только констатировать самый факт. Но все-таки хочется поставить вопрос: если все волшебные сказки так единообразны по своей форме, то не значит ли это, что все они происходят из одного источника? На этот вопрос морфолог не имеет права ответить. Здесь он передает свои заключения историку или сам должен превратиться в историка. Но от себя мы можем ответить хотя бы в виде предположения: да, похоже, что это так.
Сказка знает три основные формы носителей Ивана по воздуху. Это летучий конь, птица и летучий корабль. Но как раз эти формы представляют собой носителей души умерших, причем у пастушеских и земледельческих народов преобладает конь, у охотников – орел, а у жителей побережий моря – корабль. Таким образом, можно предположить, что одна из первых основ композиции сказки, а именно странствование, отражает собой представления о странствовании души в загробном мире.
Если бы мы могли развернуть картину трансформаций, то можно бы было убедиться, что морфологически все данные сказки могут быть выведены из сказок о похищении змеем царевны, из того вида, который мы склонны считать основным. Это очень смелое утверждение, тем более что картины трансформации мы в этой работе не даем.
