Если вы заметили, что в последние дни стало как-то слишком тепло, то это я сгорела от этой книжки. Начиналось все достаточно неплохо, есть герой, есть героиня, есть их отношения, есть окружение и мировая обстановка, которая, видимо, и составляет ту самую обозначенную социальную фантастику и антиутопию, под которыми книга числится на лайфлибе. Эти детали социальной фантастики выглядели, правда, достаточно условно, слишком прямолинейно и в лоб, но это можно было хотя бы серьезно воспринимать. Дальше начался такой трэш, что я быстро перевела книгу в категорию комедий, иначе это воспринимать было невозможно. Собственно, из двух выданных книжке баллов (из пяти) один - именно за то, что я над ней вдосталь насмеялась. Даже один с половиной. Остальное вызывало ощущение, что
читать дальшеавтор ничего современнее Жюля Верна не читал, хотя вот я специально посмотрела - "Бабочка" вышла в тот же год, что и моя любимая "Ложная слепота" Уоттса. Герои картонные, да и вообще больше функции; что там по развитию техники и постройке ракеты - проще доказать, что она на магии летает; назидательная часть о природе людей вместо рассказа о полете превратилась в страницу из учебника истории с кратким перечислением правителей, их деяний и войн. К моменту высадки на планету я уже в целом ничего хорошего не ожидала, получила интерпретацию библии и со спокойной душой поставила точку в этом вопросе.
И куда бы они улетели без черно-белого котенка? Правильный ответ - никуда, потому что без него и стартовать не смогли бы, у людей лапки. Как я орала с этого момента! Прямо на рабочем месте, старательно прикрываясь Очень Важными Бумажками. В целом котенок - это лучшее, что случилось в книге в целом, и один из баллов в оценке - по праву его.Цитаты:
читать дальшеВсе то же исконное противоречие, свойственное всем отцам: они советуют сыновьям поступать так, а сами поступают совсем иначе.
«Все мы гусеницы и можем, если повезет, превратиться в бабочек. А когда мы становимся бабочками, нам остается лишь расправить крылья и лететь к свету».
Больше других негодовали самые бедные страны, зачастую управляемые диктаторами. Они потребовали, чтобы проект был взят под контроль Организации Объединенных Наций и чтобы в состав экипажа космического корабля включили по одному представителю от каждого государства. Вслед за тем голос подняли служители культов. Возмущенные тем, что среди 144 тысяч космонавтов не оказалось ни одного священника, они тоже стали настаивать, чтобы к членам экипажа корабля было причислено по одному представителю от каждой религии. Потом выступили женщины – они ратовали за сохранение полного равенства между полами. Но, поскольку таковое уже было установлено, они отозвали свои условия.
– Я не стану рассуждать об уважении ваших привилегий, полученных эмпирическим путем эксплуатации страха, суеверия и глупости. Я не стану поминать ваши традиции, сводящиеся к повторению непродуктивных, вредных и опасных поступков, к которым вы прибегаете только под предлогом того, что точно так же поступали и ваши отцы.
«Последняя Надежда» как проект богачей оскорблял бедняков. При этом «Последняя Надежда» ущемляла и богачей как проект, из которого они были исключены. «Последняя Надежда» претила как левым, так и правым, включая священнослужителей, а вскоре на нее ополчились и атеисты, полагавшие, что надежда отыскать другую обитаемую планету – это вопрос веры.
– А почему ты думаешь, что человечество сможет выжить на планете, куда мы прилетим через тысячу лет?
Изобретатель насупил брови.
– Дорогой мой мизинчик, бывают минуты, когда нужно верить своему чутью, а не измерительным приборам.
– Честно говоря… – немного смутившись, признался Адриен… – забыл тебе сказать: этот зверь… – он кивнул подбородком на вертел… – оказался не совсем «обычным».
– То есть как?
– Кажется, ему хотелось со мной «договориться». Он сам подошел ко мне. И, когда я сказал ему «привет», он пискнул, как бы отвечая на мое приветствие, только по-своему. Когда я поднял руку ладонью вперед – это всеобщий знак мира, – он ответил мне похожим жестом. И точно так же выставил лапу вперед. А когда я улыбнулся, он тоже скорчил рожу, только как-то чудно, потом замотал головой и без всякой опаски подошел ко мне.
– И что?
– Ну и вот… – проговорил он вконец смутившись, словно развязка рассказа об охоте казалась ему совсем уж постыдной, – достаю я лук и всаживаю стрелу ему прямо в лоб. Он и пикнуть не успел.